Черт и Гоголь: история о том, как Никошенька в Николая Васильевича превратился

«Уже с давних пор я только и хлопочу о том, чтобы после моего сочинения насмеялся вволю человек над чертом» (Письмо Гоголя Шевыреву из Неаполя от 27 апреля 1847 года).

На сцене - лишь три человека. Минимум декораций - верстовой столб да пара стульев. Из реквизита - колесо, чемоданы, бумага, очень много бумаги, карты, платки и плед. Скромный набор световых и шумовых эффектов. Но этого, оказывается, достаточно для того, чтобы создать мир-фантасмагорию, в котором есть место для возвышенных надежд, а больше - для всей той тины мелочей, в которой предстоит утонуть и воскреснуть Никошеньке - Николаю Васильевичу Гоголю, главному герою спектакля санкт-петербургского театра ЦЕХЪ.

***

«Никошенька. Петербургский дебют», представленный вчера на Малой сцене Псковского драматического театра в рамках XXIII Пушкинского театрального фестиваля, - это спектакль-откровение, повествующий о сложной и удивительной судьбе великого Гоголя, о его пути от первых неудачных поэтических опытов к первому успеху «Диканьки». Текст пьесы составляют отрывки из писем и произведений писателя. Все эти заметки, наблюдения, размышления объединены последовательностью не только биографической, но еще и образной. И прежде всего, конечно же, образами, созданными актерами. Никошенька в исполнении Виктора Бугакова, восторженный юноша, мечтающий о том, чтобы быть полезным государству, его почтеннейшая дражайшая маменька (Александра Мамкаева), снабжающая его презренными, но такими необходимыми ассигнациями и рассказами о поверьях и традициях Малороссии. И, наконец, сам черт (его роль в спектакле исполняет актер Андрей Чулков) - меняющий личины и открывающий перед вступающим в столичную жизнь Гоголем-Яновским все возможные красоты петербургского дебюта: карты, заманчивые огни, чины, женщины...

Спросите, при чем здесь черт? «В религиозном понимании Гоголя черт есть мистическая сущность и реальное существо, в котором сосредоточилось отрицание Бога, вечное зло, - писал Дмитрий Мережковский в работе «Гоголь и черт» (1906). - Гоголь как художник при свете смеха исследует природу этой мистической сущности; как человек — оружием смеха борется с этим реальным существом: смех Гоголя — борьба человека с чертом... Единственный предмет гоголевского творчества и есть черт именно в этом смысле, то есть как явление «бессмертной пошлости людской», созерцаемое за всеми условиями местными и временными — историческими, народными, государственными, общественными, — явление безусловного, вечного и всемирного зла, пошлость sub specie aeterni («под видом вечности»)».

***

Приезжая в Петербург, молодой Гоголь проходит по кругам ада, пытаясь найти место наилучшего приложения своих сил. Например, в поисках службы обращается к вышестоящему лицу. Вспоминает о своих успехах на драматическом поприще в нежинской гимназии и предпринимает попытку устроиться актером в императорский театр. Но где бы он ни оказался - его романтический энтузиазм и пыл наталкивается на непонимание, неприятие и «чудище обло, озорно и лайяй». Потому что повсюду - и в театре, и в присутственных местах заседают бесы и бесенята разных мастей.

Единственное счастье при таком раскладе - дорога. Вот где искренность, неуспокоенность, постоянная смена впечатлений. Дорога - это благословение и проклятие Гоголя. Его некому провожать и некому встречать. Но к такому одиночеству он уже почти готов - как писатель, который долго будет еще идти рука об руку со «странным героем, озирать всю громадно-несущуюся жизнь, озирать ее сквозь видный миру смех и незримые, неведомые ему слезы!».

Два других героя - маменька и черт - воплощают собой два начала гоголевского творчества. На сцене они постоянно присутствуют рядом - одесную и ошую, по две стороны верстового столба: один - в темном углу, другая - в полуосвещенном круге. Они не то чтобы борются за душу Никошеньки, просто в разное время помогают ему, каждый по-своему.

Не знаю, в чем дело - то ли в таланте, то ли в соответствии характеру - но каждый из актеров был настолько органичен в своей роли, что лично у меня Мария Ивановна Гоголь будет представать в воображении именно такой, как вышла она в спектакле - тихим голосом напевающая украинские народные песни своему любимому сыну, который, как она искренне верит, изобрел все пароходы и железные дороги.

Николай Васильевич удался не только носом (да простит нас Виктор Бугаков): он был всамделишный. Вот знаете, такой бывает эффект: ты видел много раз какую-нибудь звезду, ну, допустим, писателя Дмитрия Быкова, только по телевизору. И вдруг посчастливилось тебе узреть его воочию, в паре шагов. И ты понимаешь, что это - живой человек, что он существует не только в мире иллюзий, но еще и во вполне осязаемом пространстве «здесь и сейчас» (кстати, лекции Дмитрия Быкова о Гоголе, впрочем как и фильм Леонида Парфенова, скорее всего, были в числе вдохновляющих первоисточников спектакля театра ЦЕХЪ).

Ну а черт - черт, надеюсь, он ничье воображение не посетит. Уж больно он вышел натуральным! Впору усомниться в том, что он не существует - он есть и живет он совсем недалеко от Пскова, в каких-то 270 километрах...

***

На равных правах с актерами в спектакле «Никошенька» работает сценический антураж. Верстовой столб, чемоданы, колесо - тема дороги и судьбы, колокольчики на руке черта - Русь-тройка (притча во языцех), плед - домашний уют, свиное рыло, горящее красными глазами в кромешной темноте, - не так ли горит первая книга Гоголя всполохами красного платка в руках черта?

Карты, которые с отменным мастерством достает из рукава главный обитатель пекла, белый шарф - воспоминание о промелькнувшей мимо Гоголя то ли брюнетки, то ли блондинки - ни на одну не променяет он возможности творить. Венок из цветов, сплетенный украинской девушкой в ночь на Ивана Купала, - не лавровый, именно такой украшает голову Никошеньки. Луна, которая в руках Оксаны (в нее на минуту перевоплотилась Александра Мамкаева) превращается в дольку кавуна (то бишь арбуза).

Все вещи и манипуляции с ними на сцене художественно оправданы - может быть, поэтому они становятся по мере развития действия символами, легко узнаваемыми и прочитываемыми зрителями? И как это по-гоголевски - находить в привычных вещах нечто странное, некий подтекст. Это неоднократно отмечали литературоведы, начиная со Шкловского: «Создавая мифопоэтический образ Украины в «Вечерах» и «Миргороде», Гоголь «остраняет» будничную жизнь. Это остранение находит разные формы выражения, к которым можно отнести использование просторечной лексики, одушевление предметного мира, обращение к образам славянской мифологии» (В.Мацапура).

***

«Нет, это не мечта. Это та роковая неотразимая грань между воспоминанием и надеждой. Уже нет воспоминания, уже оно уносится, уже пересиливает его надежда...» (Н.Гоголь)

Каким образом сочетаются в человеке прошлое, настоящее и будущее? Как пробивается талант? Что превращает нелепого наивного провинциала, гордящегося своими первыми неуклюжими литературными опытами, в писателя с необычным, фантастическим художественным миром? «В дорогу!», - восклицает Никошенька в финале спектакля. И улетает тройка, не давая ответа. Да и нужен ли он - ответ этот?

Елена Никитина