Сухово-Кобылина на них нет! Как смерть Т.на сцене театра П. напугала псковичей

Посмотрите в окно, почитайте новости: чем дальше - тем больше наша жизнь становится похожа на сюжеты русских сатириков, практикующих «видимый миру смех сквозь невидимые миру слезы» - Гоголя, Салтыкова-Щедрина, Булгакова, Зощенко... Похожа, да только сатириков тех уже нет, а современные пока не вызрели.

В список писателей, о которых Гоголь сказал: «сурово его поприще, и горько чувствует он свое одиночество», можно смело добавлять Александра Сухово-Кобылина, нынче порядком подзабытого современным читателем. И ясно, почему подзабытого: сходство глаза режет!

Вот и людей, которые уходили со спектакля «Смерть Тарелкина» театра «Приют комедианта», сыгранного вчера в рамках XXIV Пушкинского фестиваля,  тоже понять можно: слишком хорошо это сходство было сыграно! 

***

«Смерть Т.» - огромными иллюминированными буквами бросается надпись над Большой сценой Пушкинского театра. Балаган? Фильмы 90х? И то, и другое - понимаешь, стоит открыться занавесу и начаться действу. Барабанная дробь: «Добрый вечер, скобари!» На сцене постепенно появляется весь хор актеров-хулиганствующих клоунов, мимов, пародистов и моральных отщепенцев. Начинается жизнь шиворот-навыворот: только в ней мог состояться такой сюжет: чиновник Тарелкин инсценирует собственную смерть, чтобы сбежать от кредиторов. Он собирается присвоить себе личность недавно умершего соседа по квартире, Копылова. Тарелкин планирует скрыться и шантажировать вышестоящего чиновника Варравина публикацией инкриминирующей переписки, которую ему удалось выкрасть из стола начальника.

На квартире усопшего собираются Варравин и другие коллеги Тарелкина и скидываются на похороны. В квартире царит полумрак, в гробу лежит кукла, но разглядеть её не представляется возможным — Тарелкин с помощью Мавруши напихал в гроб гнилой рыбы и подойти желающих не находится. После ряда совпадений Тарелкина арестовывает пристав Расплюев, который, по зрелому размышлению, приходит к выводу, что арестованный им субъект - «вуйдалак», восставший мертвец, сосущий кровь. Варравин сажает Тарелкина в камеру, запретив поить арестанта.

Все свидетели подтверждают, что Тарелкин - упырь. Тот, в свою очередь, готов признаться в чем угодно, лишь бы получить воды... В итоге он отдает компромат Варравину. Финал.

***

Сюжет Сухово-Кобылина становится для труппы режиссера Семена Серзина своеобразным экспериментом в двух действиях, абсолютно различных по стилистике.

Первое действие - гротесково-фантасмагоричное, второе - классически-реалистичное. В первом перед нами проходит ряд масок, кривляющихся и издевающихся друг над  другом (да и над зрителем, кстати). На сцене - сплетение зеркал, раздваивающих образы: Тарелкин-Копылов, Варравин-Полутатаринов, глупая баба-Спиридонова, чиновники-тухлые рыбы. Ирония пронизывает все действие: актеры играют с штампами и особо ценными нынче «чувствами». Предвосхищая на сцене появление «вуйдалака», предлагают скобарям чесночку, окропляя святой водичкой. Собирая деньги на похороны, вновь обращаются к зрителю, имитируя сбор благотворительной общины, проходя по залу с банкой для денег, вещая ко всем жаждущим услышать «общее сердце». Походя издеваются надо всем, обо что сломаны копья журналистов: «Казалось бы отечественный гроб, а удобно!»

Дикция, пластика, грим - все идет в ход и работает на разоблачение, дискредитацию и низвержение. Ни одного положительного героя - собственно, так и задумано у Сухово-Кобылина. «Нет людей - все демоны!» - восклицает в оригинале Тарелкин. «Так мы ж с вами кровь пили», - удивленно напоминает он Варравину, требующему вернуть бумаги.

***

Второе действие выдержано в диаметрально противоположной манере. Зрителей, которые покидали зал в антракте, предупреждали об этом, останьтесь, мол, сейчас все объяснится. Думается, на самом деле вторая часть «Смерти Тарелкина» в немалой степени порадовала бы приверженцев традиций. Яркие образы, детали, адекватный сценический антураж - куда привычнее?

Решили, что абсурд умер? Да здравствует абсурд! Он продолжается и в этом, казалось бы, внешне нормальном мире, пронизывая действие. Весь ужас - в неискоренимости зла, в его проникновении на все уровни существования: даже «маленький человек», пестуемый Гоголем, оказывается отвратительным оборотнем с «жалом адамантовым». Вся жизнь пахнет гнилой рыбой. Если вдруг вам стало противно - посмотрите в окно, почитайте новости... еще противнее станет. И кто знает, может, вызреет в ком-то, наконец, Гоголь иже с ним?

А пока этого не случилось – браво «Приюту комедиантов»!